«Маме явился святитель Николай». Рассказ подполковника в отставке Г.И. Громова
Ветеранов Великой Отечественной войны с каждым годом становятся всё меньше, но, слава Богу, живы многие из тех, кого называют «детьми войны», «детьми блокадного Ленинграда». Их воспоминания о детстве бывают не менее ценны, чем хорошие книги и фильмы о войне, – потому что выражены живым и правдивым словом. Есть такие «дети войны» и среди прихожан Благовещенской церкви. В преддверии Дня Победы мы публикуем беседу с Геннадием Ивановичем Громовым, подполковником МВД в отставке, чудом пережившим военные годы.
— Я родился 28 июля 1940 года в Слуцке — так назывался в то время Павловск. Когда началась война, мне было одиннадцать месяцев. Моя мама, Анна Ивановна Громова, думала, что эта война будет такой же короткой, как Финская, и когда отец эвакуировался с оборонным предприятием, она с ним не поехала. Было маме тогда тридцать два года, моему старшему брату десять лет, сестре — четыре. Мы уехали к сестре отца в Лениград, на Садовую улицу, где раньше была Покровская церковь — в 1936 году ее снесли, сейчас на этом месте стоит часовня. И тут моей маме во сне явился святитель Николай Чудотворец и сказал: «Анна, забирай детей и уезжай». Она послушалась его, и мы вернулись в Слуцк. А буквально через несколько дней захлопнулось кольцо блокады…
— Слуцк находился вне этого кольца?
— Да, он был взят немцами. Если бы мы остались в блокаду в Ленинграде, то непременно бы умерли. Уцелели те, кто жил при воинских частях, при госпиталях, при военных заводах. А умерли в первую очередь беженцы, которые эвакуировались их разных областей: ведь у них не было карточек.
Примерно полгода мы жили в своем доме в Слуцке, а потом немцы забрали нас в Гатчину, где у них было несколько лагерей. В нашем лагере был довольно свободный режим – мы могли из него выходить и заниматься торговлей. Мама торговала молоком и разбавляла его водой, всё боялась, как бы её не поймали. В лагере я заболел двусторонним воспалением легких и от слабости уже не мог ходить… но благодаря одной доброй медсестре чудом остался жив.
Зимой 1943-1944 года, незадолго до снятия блокады, немцы повезли нас в Германию. Но в Псковской области, в лесах, нас отбили, и мы попали к партизанам. И вот моё первое воспоминание: землянка полна дыма, на полу вода, и в соседней землянке коровы мычат. Мне тогда четвертый год шёл… А потом наши освободили Псковскую область, и мы поселились в деревне Остров. Вспоминается, как наши солдаты варили кашу, а когда началась тревога, они бросили эту кашу и уехали. Помню и День Победы – как женщины бежали и кричали… Жили мы трудно, конечно. Помогали грибы и ягоды – мы заготавливали их прямо бочками.
— Ваша мама была верующей?
— Она поверила в Бога после того явления Николая Чудотворца.
— А с отцом вы встретились после войны?
— У нас получилось так, как и во многих семьях: отец был молодой и в эвакуации нашёл себе женщину. Мама одна трех детей поднимала. Когда мы спрашивали у мамы, как мы выжили, она отвечала: «Не буду вам рассказывать. Живы остались – и слава Богу». Она прожила девяносто лет, похоронена на Смоленском кладбище. Мой старший брат тоже похоронен там. На Смоленском у меня много родных…
— А в какой храм Ваша мама ходила после войны?
— До 1957 года мы жили на проспекте Римского-Корсакова, возле Николо-Богоявленского собора. Туда мама и ходила. Когда нам было по десять-двенадцать лет, мы возле Никольского собора помогали вербу продавать.
— А в храм вы, дети, в те годы ходили?
— В раннем детстве – да, а когда стали пионерами, то уже не ходили. Тем не менее, в армии я всё время ходил с крестиком, он был спрятан у меня в кармане. Хотя я и был комсомольцем.
— Среди военных из вашего окружения были верующие люди?
— Наверное, да, но мы же были членами партии и на эти темы не говорили. Я не мог ходить в церковь, потому что оттуда могла уйти информация в КГБ, и на моей карьере был бы поставлен крест. Дочек моих без меня крестили, тем более что я в те годы уже был замполитом курсантского подразделения. А вот моя мама в церковь всегда ходила, и на Пасху мы всегда собирались у неё. Сейчас на Пасху все приезжают ко мне…
— Геннадий Иванович, а в Благовещенский храм Вы давно ходите?
— Средняя дочка, Аня, водит сына Максима в воскресную школу при Благовещенской церкви. Я забирал его оттуда и увидел, что в храме собирается молодёжный клуб. Стал ходить туда, слушать беседы с отцом Андреем. Там я себя на пятьдесят лет моложе чувствую! Ведь я целых двадцать лет работал с курсантами в училище — сначала был замполитом, потом командиром, да и теперь выступаю перед молодёжью.
Представьте себе: к нам приходили семнадцатилетние пацаны, учились, а потом становились генералами. У командира курсантского подразделения – 150-200 курсантов, за которых он несёт ответственность перед родителями, перед страной. Каждый курсант одет, обут, мы их обучаем, как подворотнички подшивать и прочим премудростям. У каждого автомат, штык-нож, противогаз, вещмещок, каска. После первого курса мы всегда устраивали месячный лагерный сбор в районе Сосново, жили в палатках. Я проводил тактические занятия по военной подготовке, стрельбе из автомата. У нас была сдача норм ГТО, плавание, бег, марш-броски, учения, автодело – каждый курсант раньше получал любительские права. И так целый месяц — красота! Мы только боролись, чтобы ребята грибы не ели.
Раз семь я был в таких лагерях, и мы не потеряли ни людей, ни оружие — а ведь такие случаи бывают. В 1984 году я уже был начальником лагерного сбора. Но в 1988 году я перешёл из училища на работу в Главное управление МЧС, а в 1994-м году уже уволился в отставку. Теперь я как ветеран выступаю перед слушателями университета МЧС.
И вот я думаю: если бы не то чудо, если бы не явился моей маме святитель Николай, ничего бы этого не было. Не воспитал бы я столько курсантов, не родились бы у меня три дочери, не пошли бы внуки… Видно, такой Промысел Божий был обо мне.
Записала Ольга Надпорожская